Холодный душ привел меня в чувство. Я почти протрезвел, пришел в себя и стал соображать. В уме крутилась только одна мысль, «работа. Во что бы то ни стало надо успеть». А время уже было около девяти. Значит, как минимум, на час я уже опоздал. Но лучше опоздать на час, рассудил я, чем прогулять. За опоздание можно было откреститься, придумав какое-нибудь оправдание, а вот за прогул, вряд ли. С этим делом у нас было строго. За прогул могли запросто и уволить. А мне не хотелось терять эту работу. Поэтому я вытерся, наспех оделся и выскочил из дома.
В ту пору я жил между двумя станциями метро, проспектом Просвещения и Гражданским. И хотя Гражданка соединялась с Финляндским вокзалом прямой веткой, из-за размыва между Мужеством и Лесной она не действовала. Так что самый короткий путь до Финдбана был через Техноложку.
Добравшись на маршрутке до метро проспект Просвещения, я спустился вниз, сел в поезд и поехал. Однако недосыпание и алкоголь сыграли со мной злую шутку. Я заснул.
Разбудил меня неприятный толчок в плечо и чей то голос.
— Мужчина, просыпайтесь, приехали,- услышал я над собой незнакомый женский голос. Открыл глаза и несколько секунд, пока приходил в себя, недоуменно смотрел на склонившуюся надо мной женщину, одетую в метрополитеновскую униформу.
Сначала я не сообразил нигде я, ни что ей от меня надо. Я еще находился наполовину во сне. Мысли путались. Сознание мутилось. Давало о себе знать недосыпание и выпитое накануне. Поэтому, прежде чем вырваться из объятий морфея, мне потребовалось несколько секунд на адаптацию. Наконец, ко мне вернулась способность соображать.
Видя, что пассажир проснулся и пришел в себя, женщина повторила:
— Приехали мужчина, конечная,- сказала она отрешенным голосом и отступила на шаг назад, давая мне возможность самостоятельно подняться и выйти из вагона.
Я поднялся. Хотел выйти из вагона, но замер. Посмотрел на женщину и спросил:
— Какая это станция?
— Ку-пчино,- с оттенком издевки, ответила та, смерив меня брезгливым взглядом.
Ее ответ прогремел для меня, как гром среди ясного неба. Я должен быть на Финляндском, а оказался в Купчино. Ужас! Я проспал свою станцию. Это была катастрофа. На работе мне нужно было быть к девяти, а теперь, раньше одиннадцати я вряд ли поспею. И все же я решил ехать на работу. Уж больно мне не хотелось ее терять.
Я вышел из вагона. Остановился в центре платформы и стал озираться по сторонам, ища выход. Я знал, что в Купчино, что бы пересесть на обратный поезд, необходимо было проделать мудреный маневр и перейти на другую платформу. Сделать это можно было одним из двух способов, либо выйти на улицу и обогнуть здание метрополитена, зайдя с другой стороны, либо спустится в подземный переход и проделать то же самое под землей. Но где был этот чертов переход, я ни как не мог взять в толк. Поэтому пошел через улицу.
Выйдя из здания метрополитена, я стал осматриваться, определяя нужное направление. Мне было налево, мимо торговых рядов, палаток, лотков и стихийно образованных из ящиков и прочей бутылочной тары, где торговали овощами и фруктами хохлушки, и молдаванки. Я пошел, по пути осматривая все это фруктово-овощное изобилие. И тут я, вдруг, вспомнил, что впопыхах не взял на дежурство ни какой еды. Нужно было, что то купить. Не оставаться же целые сутки голодным. А искать магазин, не было времени, я и так опаздывал. Поэтому я решил купить, что-нибудь из того, что лежало у меня перед глазами.
Осмотрев это фруктово-овощное изобилие, я остановился на дыне. Она мне сразу приглянулась. Небольшая, ярко желтая, в коричневую сеточку, она создавала впечатление спелой и вкусной. И я решил ее купить. «Пусть лучше будет дыня, чем ни чего», подумал я и поглядел на продавщицу.
За прилавком стояла смуглявая, лет шестидесяти, молдаванка в пестром платке, из-под которого пробивались жгуче черные пряди волос. Лицо отливало шоколадом.
Профессионально вычислив мой интерес, она тут же встрепенулась:
— Что желаете?
— Почем,- указывая на дыню, спросил я.
Сверкнув золотым частоколом, она мгновенно смахнула с прилавка дыню, и, угодливо демонстрируя ее со всех сторон, назвала цену, от которой я невольно поморщился.
— Берите, берите, не пожалеете. Очень вкусная, сочная, сладкая,- стала она нахваливать дыню, видя мою нерешительность. – Астраханская,- добавила она с чувством, что должно было значить, не иначе, как знак высшего качества.
Но для меня, если честно, что Астраханская, что какая либо другая, значения не имело. Я все равно в этом ни чего не смыслил. Для меня имела значение цена. А цена была кусачая. Однако торговаться времени не было. Я и так опаздывал на работу.
Отсчитав деньги, я отдал их торговке и взял дыню. Хотел уже двинутся дальше, но замер. Меня, вдруг, кольнула мысль, спросить у нее, какой сегодня день. Не знаю, откуда пришло это желание, подсказка интуиции, случайный позыв или просто проснувшийся разум потребовал ясности, но я поинтересовался.
— А скажите, какой сегодня день?
— Вто-рник,- ответила та, с изумлением тараща на меня глаза.
— Вторник,- повторил я, удивившись ни чуть ни меньше.- Значит, сегодня двадцать седьмое июля,- машинально произнес я, вздыхая.
— Да-а,- протянула молдаванка, дивясь еще больше.
— Спасибо,- поблагодарил я и медленно пошел прочь, понимая, что спьяну и недосыпа перепутал дни недели. И если сегодня двадцать седьмое, значит, на следующее дежурство мне заступать только через три дня, тридцатого.
«Надо же», усмехнулся я, одновременно и с облегчением, и с удивлением. С облегчением оттого, что сегодня не моя смена и мне нет нужды волноваться, а с удивлением, что допился до того, что перепутал дни недели. Все равно, от сердца у меня отлегло. Я улыбнулся и спросил у прохожего, который час.
— Десять минут одиннадцатого,- ответил тот.
«Отлично», подумал я.
Я как раз успевал к одиннадцати на книги. Сжал покрепче под мышкой дыню и нырнул в метро.
Продолжение следует
