<!-- /* Style Definitions */ p.MsoNormal, li.MsoNormal, div.MsoNormal {mso-style-parent:""; margin:0cm; margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:12.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-fareast-font-family:"Times New Roman";} @page Section1 {size:612.0pt 792.0pt; margin:2.
0cm 42.5pt 2.0cm 3.0cm; mso-header-margin:36.0pt; mso-footer-margin:36.0pt; mso-paper-source:0;} div.Section1 {page:Section1;} -->Гляжу в окно на двор-колодец,
А там помойка-кутерьма.
В отбросах рыщет богомолец,
Морозом щиплется зима.
Ну а помойка процветает,
Галдят без удержу птенцы,
Ворона жадно пролетает,
Сосут дебилы леденцы.
Пенсионерки с закидоном
Над богомольцем ржут и ржут.
Смеются над голодным стоном,
Забыв про каторжный свой труд.
Огрызки, банки, шмотки с грязью –
Все для бомжа великий клад.
Интеллигент, вдруг стал он мразью,
Лишь потому, что не солдат.
Он чтил «божественное» слово,
Не обижать и «не убий».
Но как всегда, обманут снова,
Добил его «зеленый змий».
Вот кто-то стукнул палкой больно,
Бомж обернулся… стать Христом.
Лишь четверть взгляда и... довольно,
Он пал с молитвенным перстом.
Старушка–мать стояла рядом.
На сына строго покосясь,
Сказала: «Здесь моя отрада,
Не лезь в чужое, не спросясь».
Слезу замерзшую сметая,
Побрел отверженный молчком.
Вот так, Россиюшка святая,
Бредешь и ты березничком…