На следующее утро, не прикасаясь к удочкам, мальчишка прямиком направился к своему песчаному творению. Он хотел закончить начатое вчера дело. Хотел застелить крыши домов листьями, перекинуть через водный ров, плетенные из сухой травы, мосты и вылепить из хлебной мякиши человечков, обитателей замка. Для этого он даже выпросил у взрослых буханку черного хлеба.
Однако, придя на место, был слегка разочарован. В прорытом им вчера канале воды не оказалось, он был сух. За ночь ручеек размыл сооруженную им плотину и теперь тек прежним руслом. Так что мальчишке снова пришлось укрощать строптивый ручеек.
Когда, наконец, плотина была воздвигнута снова, и ров вокруг песчаной крепости наполнился водой, юный строитель немного передохнул и полюбовался плодами своих рук. Затем отправился в ближайший лесок за листьями и сухой травой, из которых намеревался соорудить крыши домов и мосты.
Однако на сей раз, вернувшись к своему детищу, он был разочарован по-настоящему. Пока он отсутствовал, ручеек снова разрушил плотину и бежал своим прежним руслом, лишая земляной ров притока воды, от чего тот пересох. И снова мальчишке пришлось менять свои планы и возводить плотину.
К вечеру та была готова. Крыши домов были покрыты листьями, а через ров перекинуты плетеные из сухой травы мосты. Оставалось лишь вылепить из хлебного мякиша человечков и расставить их в крепости. Но на это ему не хватило времени. День уже склонился к вечеру, и ему необходимо было возвращаться на берег, откуда уже доносились окрики взрослых. «Ладно, завтра», решил он. У него еще было время, чтобы закончить свое дело и вдоволь натешится игрой. В его распоряжении еще находился целый день, с утра до вечера. С этими мыслями, уставший и довольный одновременно, он направился к берегу реки.
Однако сбыться его планам было не суждено. На следующее утро его ждала та же удручающая картина. Строптивый ручеек за ночь размыл плотину и теперь бежал прежним руслом.
«Да что же это такое», возмущенно, воскликнул разгневанный мальчишка и со злостью отшвырнул засохшую буханку хлеба. С минуту он простоял у разрушенной плотины, после чего вернулся на берег. Взял топор и отправился поквитаться с ручейком.
Воспитанный в Мичуринском духе покорителя природы, он ни как не желал смириться с тем, что уже который раз своевольный ручеек разрушает его планы. Его душил гнев. Ярость ослепила ему сердце, затуманила рассудок, не позволяя понять одну простую вещь, что своей прихотью он вторгается в природное естество. Что невозможно изменить русло ручейка, не изменив его самого, что это уже будет не ручеек, а нечто иное. В лучшем случае, - другой ручеек. Поэтому заложенная в ручейке сила природы автоматически восставала против такого бесцеремонного вторжения в его природную суть, восстанавливая равновесие. Природа ему предназначила течь в строго заданном направлении, и любое изменение этого направления влекло за собой для него катастрофические последствия.
Но мальчишке этого было не понять. Его бесила строптивость ручейка. Он кипел злостью и желанием отомстить. И он решил отомстить ручейку за его строптивость. Его план созрел мгновенно, едва он приблизился к разрушенной платине. «Завалить! Завалить!» решил он. И на этот раз решил он, что добьется своего, во что бы то ни стало. Разобьет обухом топора фундамент дома и отбитыми кусками бетона наглухо запрудит ручеек. Для этого он и вернулся на берег, чтобы вооружится топором.
До обеда он трудился, не покладая рук, отбивая железным обухом куски бетона, пока их не набралось достаточно, что бы, по его мнению, осуществить акт возмездия. Потом он перенес все это к ручейку. Сходил в лес и вырубил несколько молоденьких сосенок. Из их стволов, заострив их с одного конца, сделал колышки. Вбил их острыми концами в днище ручейка, соорудив частокол из двух рядов, а между ними и снаружи насыпал бетонных камней. Так что, в конечном итоге, получилась настоящая плотина.
И хотя, в конце концов, вышло так, как он задумал, поиграть, и потешится, ему не довелось. Работа заняла у него весь день до вечера. Так что время пришло возвращаться восвояси. С берега реки его уже настойчиво звали взрослые, и ему пришлось незамедлительно вернуться.
Однако выполненная на совесть работа оказалась ручейку не по зубам. Сколько бы тот не старался, сколько бы не напрягал сил, справиться с плотиной ему не удавалось. В конце концов, поборовшись несколько дней кряду, он выдохся и обессилил. Он не сдался, хотя изменить ни чего и не мог. Прежнее его русло было ему заказано. Теперь его воды устремились в другую сторону, хотел он этого или нет.
И хотя течь новым руслом в новом направлении ему было неимоверно тяжело, тяготился он ни этим. Беспокоило его другое,- яблонька. То единственно возлюбленное существо, ради которого ему казалось, он жил. Теперь он ни чем не мог ей помочь. Его воды были далеки от ее иссушенных жаждой корней. Его возлюбленная осталась без живительной влаги. И, естественно, изнемогнув под палящими лучами от засухи и зноя, вскоре засохла и погибла, так и не разродившись по осени спелыми сочными плодами.
Ручеек долго горевал о потере любимой яблоньки, а потом сник и словно постарел сразу на тысячу лет.
Новое его русло, приданное ему безжалостной рукой, оказалось губительным не только для его возлюбленной яблоньки, но и для него. Он утратил не только смысл своего существования, - Яблоньку, но и себя самого, свою цельность, что со временем привело его к гибели.
Ландшафт вокруг него стал меняться, утрачивая растительность, от чего все чаще стали подниматься песчаные бури. И если раньше он им успешно противостоял, то теперь они стали его одолевать, занося его новое русло песком, от чего он стал мелеть и терять силу. И, в конце концов, погребенный однажды песком, прекратил свое существование.
