Конь мягко тронул Валентину за плечо, как бы благодаря за оказанное внимание. Женщина очнулась от своих невесёлых мыслей и вышла за ворота. Ей предстояло собрать полевую бригаду на работу. В бригаде было восемь деревенских баб, или «девок», как их называл бригадир, за что сам он получил от скорых на язык односельчан прозвище «восемь девок, один я».
Галя, тридцатилетняя соседка Валентины, сама, не дожидаясь её стука, распахнула окошко.
– Что-то Мишаня сегодня плохо спал, боюсь, не приболел ли. Вы пока идите без меня, я вас догоню. Не хочу его одного оставлять. Сейчас мать корову подоит, я и уйду.
Валентина улыбнулась. Мишаня, сын Галины, которому было чуть больше года, как две капли воды был похож на младшего брата Валентины Михаила. Два года назад, после развода со своей женой, поводом к чему послужило её упорное нежелание иметь детей и разгульный образ жизни, Михаил приезжал в родное село к сестре. Три недели его отпуска не прошли бесследно. Первая любовь Михаила, недавно вернувшаяся в село так же после неудачного замужества, их соседка Галина, в положенный срок родила мальчонку. Малыш рос крепеньким, улыбчивым и ни у кого из жителей села не вызывало сомнений отцовство младшего брата Валентины, так как он был, как говорят, «весь в папу». Но Михаил о рождении сына не знал: Галина и сама не сообщила ему об этом, и Валентине запретила. «Коли любит меня Михаил – пусть ему двойная радость будет. А если он со мной был от обиды на жену – насильно к себе привязывать не буду. Найдёт лучше меня – пусть женится, я и одна Мишутку на ноги подниму», – так, к удивлению Валентины, рассудила Галя. Что и говорить, нравилась Валентине весёлая соседка, у которой на любое событие находилась присказка или частушка. И по-женски понимала и принимала она такое решение своей молодой подруги. Брат скоро снова должен был приехать в село, и Валентина искренне надеялась, что всё у этой пары сладится.
Тем временем бригада почти в полном составе уже поджидала Валентину на дороге. Она поравнялась с женщинами, передала наряд бригадира и спросила:
– Как Зинаида-то себя чувствует? Заходить ли за ней?
И бабы наперебой принялись обсуждать ситуацию и давать противоречивые советы: «Зайди, Валентина, горе-то легче на людях переносить, может, хоть на работе забудется она…» « Нет, не надо за ней заходить. Ей сейчас ни на кого, поди, и смотреть-то не хочется. Как отойдёт маленько Зинаида, сама выйдет на работу, не надо её пока тревожить».
Месяц назад у Зинаиды погиб единственный сын, которого растила она одна, без отца. Красавец и крепыш, Зинаидин Алёшка, армейская служба которого проходила в горячих точках, где досыта хлебнул он лиха, вернулся домой без единой царапины, а погиб под колёсами машины севшего за руль пьяного подонка. За месяц, прошедший после гибели сына, всегда улыбчивая Зинаида словно почернела, в уголках губ залегли скорбные складки, в глазах поселилось непередаваемое горе. Всяк, кто встречался с ней взглядом, старался побыстрее отвести глаза, словно чувствуя свою вину в свалившемся на эту маленькую хрупкую женщину несчастье – столько боли носила в себе Зинаида.
Недалеко от дома Зинаиды бригаду догнала Галина. Издалека послышался её звонкий голос. «На дубу сидит ворона и кричит: «Кара, кара». Почему любовь не лечат никакие доктора?» – спела она частушку и тут же засмеялась легко, словно колокольчик прозвенел. «Скоро заявится твой доктор собственной персоной, – усмехнулась про себя Валентина, – сказать ли ей эту новость, или сама уже знает?» Поравнявшись с женщинами, Галина, невысокая, крепко сложенная и статная, про каких говорят «кровь с молоком», протянула нараспев: «Здравствуйте, бабоньки! Чего смурные-то такие?» Её голубые глаза лучились теплом и радостью, из-под лёгкой сиреневой косынки выбивались непослушные светлые пряди густых вьющихся волос. Валентина кивнула в сторону ворот Зинаиды: «Да вот, думаем…». И не договорила. Ворота со скрипом открылись, из них молча, потупив взор, вышла Зинаида, так же молча присоединилась к бригаде и зашагала вместе со всеми в сторону дальнего поля, на котором виднелись бурты с семенной картошкой.
